Неточные совпадения
В ней было возбуждение и быстрота соображения, которые
появляются у мужчин пред сражением, борьбой, в опасные и решительные
минуты жизни, те
минуты, когда раз навсегда мужчина показывает свою цену и то, что всё прошедшее его было не даром, а приготовлением к этим
минутам.
Полицеймейстер, точно, был чудотворец: как только услышал он, в чем дело, в ту ж
минуту кликнул квартального, бойкого малого в лакированных ботфортах, и, кажется, всего два слова шепнул ему на ухо да прибавил только: «Понимаешь!» — а уж там, в другой комнате, в продолжение того времени, как гости резалися в вист,
появилась на столе белуга, осетры, семга, икра паюсная, икра свежепросольная, селедки, севрюжки, сыры, копченые языки и балыки, — это все было со стороны рыбного ряда.
На другой день в назначенное время я стоял уже за скирдами, ожидая моего противника. Вскоре и он явился. «Нас могут застать, — сказал он мне, — надобно поспешить». Мы сняли мундиры, остались в одних камзолах и обнажили шпаги. В эту
минуту из-за скирда вдруг
появился Иван Игнатьич и человек пять инвалидов. Он потребовал нас к коменданту. Мы повиновались с досадою; солдаты нас окружили, и мы отправились в крепость вслед за Иваном Игнатьичем, который вел нас в торжестве, шагая с удивительной важностию.
Как раз в эту
минуту из кухни
появился Макаров и спросил, улыбаясь...
— Лечат? Кого? — заговорил он громко, как в столовой дяди Хрисанфа, и уже в две-три
минуты его окружило человек шесть темных людей. Они стояли молча и механически однообразно повертывали головы то туда, где огненные вихри заставляли трактиры подпрыгивать и падать,
появляться и исчезать, то глядя в рот Маракуева.
Появлялась Варвара, непричесанная, в ночных туфлях, в измятой блузе; мрачно сверкая глазами, она минуту-две слушала рассказ Клима, исчезала и являлась снова.
— Нет, не воскресят к деятельности, по крайней мере, заставят его оглянуться вокруг себя и переменить свою жизнь на что-нибудь лучшее. Он будет не в грязи, а близ равных себе, с нами. Я только
появилась тогда — и он в одну
минуту очнулся и застыдился…
Все замолкло на
минуту, хозяйка вышла на кухню посмотреть, готов ли кофе. Дети присмирели. В комнате послышалось храпенье, сначала тихое, как под сурдиной, потом громче, и когда Агафья Матвеевна
появилась с дымящимся кофейником, ее поразило храпенье, как в ямской избе.
Татьяна Марковна была с ней ласкова, а Марья Егоровна Викентьева бросила на нее, среди разговора, два, три загадочных взгляда, как будто допрашиваясь: что с ней? отчего эта боль без болезни? что это она не пришла вчера к обеду, а
появилась на
минуту и потом ушла, а за ней пошел Тушин, и они ходили целый час в сумерки!.. И так далее.
Я прождал пять
минут, наконец — десять; глубокая тишина вдруг поразила меня, и я решился выглянуть из дверей и окликнуть. На мой оклик
появилась Марья и объявила мне самым спокойным тоном, что барыня давным-давно оделась и вышла через черный ход.
Минут через пять уже
появился молодой, высокий, белокурый, очень красивый француз, по обыкновению изысканно одетый, и удивился, найдя нас тут.
Когда, после молебна, мы стали садиться на шлюпки, в эту
минуту, по свистку, взвились кверху по снастям свернутые флаги, и люди побежали по реям, лишь только русский флаг
появился на адмиральском катере.
Через
минуту появилась высокая, полная старушка с седой головой, без чепца, с бледным лицом, черными, кротко мерцавшими глазами, с ласковой улыбкой, вся в белом: совершенно старинный портрет, бежавший со стены картинной галереи: это редакторша.
Марья Степановна сидела в кресле и сквозь круглые очки в старинной оправе читала «Кириллову книгу». В трудные
минуты жизни она прибегала к излюбленным раскольничьим книгам, в которых находила всегда и утешение и подкрепление. Шаги Привалова заставили ее обернуться. Когда Привалов
появился в дверях, она поднялась к нему навстречу, величавая и спокойная, как всегда. Они молча обменялись взглядами.
Но я еще больше изумился, когда увидел, что темный предмет остановился, потом начал подаваться назад и через несколько
минут так же таинственно исчез, как и
появился.
Дерсу что-то закричал нерпе. Она нырнула, но через
минуту опять
появилась. Тогда он бросил в нее камень. Нерпа погрузилась в воду, но вскоре поднялась снова и, задрав голову, усиленно смотрела в нашу сторону. Это вывело гольда из терпения. Он схватил первую попавшуюся ему под руку винтовку и выстрелил.
Греясь у костра, мы пили чай. Вдруг Чжан Бао что-то закричал. Я обернулся и увидел мираж. В воздухе, немного выше поверхности воды, виднелся пароход, две парусные шхуны, а за ними горы, потом
появилась постройка, совершенно не похожая ни на русский дом, ни на китайскую фанзу. Явление продолжалось несколько
минут, затем оно начало блекнуть и мало-помалу рассеялось в воздухе.
Через
минуту появилась пчела.
Через несколько
минут на столе
появились горячий хлеб, мед, яйца и молоко. Мы с аппетитом, чтобы не сказать с жадностью, набросились на еду.
Через несколько
минут странное существо
появилось снова.
Ниже росли кусты и деревья, берег становился обрывистым и был завален буреломом. Через 10
минут его лошадь достала до дна ногами. Из воды
появились ее плечи, затем спина, круп и ноги. С гривы и хвоста вода текла ручьями. Казак тотчас же влез на коня и верхом выехал на берег.
Перед вечером первый раз
появилась мошка. Местные старожилы называют ее гнусом. Уссурийская мошка — истинный бич тайги. После ее укуса сразу открывается кровоточивая ранка. Она ужасно зудит, и, чем больше расчесывать ее, тем зуд становится сильнее. Когда мошки много, ни на
минуту нельзя снять сетку с лица. Мошка слепит глаза, забивается в волосы, уши, забивается в рукава и нестерпимо кусает шею. Лицо опухает, как при рожистом воспалении.
Через 5
минут появился Леший.
Сестрица с сердцем выбегает, хлопнув дверью. Через
минуту она
появляется вновь и швыряет на стол несколько баульчиков и ящичков.
Матушка уже встает, чтобы заглянуть в переднюю, но в эту
минуту жених снова
появляется в дверях гостиной. В руках у него большая коробка конфект.
Беседа начинает затрогивать чувствительную струну матушки, и она заискивающими глазами смотрит на жениха. Но в эту
минуту, совсем не ко времени, в гостиную
появляется сестрица.
Рука исчезает и через
минуту появляется снова с бутылкой смирновки, и форточка захлопывается.
Тень лакея, такого же старого, как и барин, исчезала, и через
минуту рядом с ломберным столом
появлялся сервированный столик.
Сидит человек на скамейке на Цветном бульваре и смотрит на улицу, на огромный дом Внукова. Видит, идут по тротуару мимо этого дома человек пять, и вдруг — никого! Куда они девались?.. Смотрит — тротуар пуст… И опять неведомо откуда
появляется пьяная толпа, шумит, дерется… И вдруг исчезает снова… Торопливо шагает будочник — и тоже проваливается сквозь землю, а через пять
минут опять вырастает из земли и шагает по тротуару с бутылкой водки в одной руке и со свертком в другой…
Наконец в коридоре слышатся тяжелые шаги. «Егоров, Егоров…» В классе водворяется тишина, и мы с недоумением смотрим друг на друга… Что же теперь будет?.. Толстая фигура с журналом подмышкой
появляется на пороге и в изумлении отшатывается… Через
минуту является встревоженный надзиратель, окидывает взглядом стены и стремглав убегает… В класс вдвигается огромная фигура инспектора… А в перемену эпидемия перекидывается в младшие классы…
Перед Рождеством Яскульские вернулись, и Эвелина, живая и радостная, со снегом в волосах и вся обвеянная свежестью и холодом, прибежала из поссесорского хутора в усадьбу и кинулась обнимать Анну Михайловну, Петра и Максима. В первые
минуты лицо Петра осветилось неожиданною радостью, но затем на нем
появилось опять выражение какой-то упрямой грусти.
Минуты через две соболь снова выглянул наружу и, убедившись, что кругом все обстоит благополучно, издал какой-то звук, похожий не то на писк, не то на шипенье, и тогда в отверстии дупла
появилось несколько маленьких головок таких же черных, как их мать.
В эту
минуту Коля
появился на террасе, войдя с улицы, и объявил, что вслед за ним идут гости, Лизавета Прокофьевна с тремя дочерьми.
Марья Дмитриевна
появилась в сопровождении Гедеоновского; потом пришла Марфа Тимофеевна с Лизой, за ними пришли остальные домочадцы; потом приехала и любительница музыки, Беленицына, маленькая, худенькая дама, с почти ребяческим, усталым и красивым личиком, в шумящем черном платье, с пестрым веером и толстыми золотыми браслетами; приехал и муж ее, краснощекий, пухлый человек, с большими ногами и руками, с белыми ресницами и неподвижной улыбкой на толстых губах; в гостях жена никогда с ним не говорила, а дома, в
минуты нежности, называла его своим поросеночком...
Рогнеда Романовна не могла претендовать ни на какое первенство, потому что в ней надо всем преобладало чувство преданности, а Раиса Романовна и Зоя Романовна были особы без речей. Судьба их некоторым образом имела нечто трагическое и общее с судьбою Тристрама Шанди. Когда они только что
появились близнецами на свет, повивальная бабушка, растерявшись, взяла вместо пеленки пустой мешочек и обтерла им головки новорожденных. С той же
минуты младенцы сделались совершенно глупыми и остались такими на целую жизнь.
Артист взял карточку, обмерил с верхней ступени своего положения, стоявшего внизу Розанова и через двадцать
минут снова
появился в зеленых дверях, произнеся...
Больной становилось хуже с каждою
минутою. По целой комнате слышалось легочное клокотание, и из груди
появлялись окрашенные кровью мокроты.
Вскоре за тем на площади стал
появляться народ и с каждой
минутой все больше и больше прибывал; наконец в приказ снова вошел голова.
— Пойдемте, — проговорили прежние же плотники, и через несколько
минут они опять
появились на срубе моленной и стали ее раскатывать.
— Ну, что же делать, очень жаль! — говорил Павел, находя и со своей стороны совершенно невозможным, чтобы она в этом положении
появилась на сцене. — До свиданья! — сказал он и ушел опять к Анне Ивановне, которая была уже в шляпке. Он посадил ее на нарочно взятого лихача, и они понеслись на Никитскую. Фатееву Павел в эту
минуту совершенно забыл. Впереди у него было искусство и мысль о том, как бы хорошенько выучить Анну Ивановну сыграть роль Юлии.
Он замолчал и пытливо, с той же злобой смотрел на меня, придерживая мою руку своей рукой, как бы боясь, чтоб я не ушел. Я уверен, что в эту
минуту он соображал и доискивался, откуда я могу знать это дело, почти никому не известное, и нет ли во всем этом какой-нибудь опасности? Так продолжалось с
минуту; но вдруг лицо его быстро изменилось; прежнее насмешливое, пьяно-веселое выражение
появилось снова в его глазах. Он захохотал.
Он вдруг оборвал, словно чуя, что незрящий взор отца Арсения покоится на нем. И действительно, взор этот как бы говорил: «Продолжай! добалтывайся! твои будут речи, мои — перо и бумага». Поэтому очень кстати
появился в эту
минуту чайный прибор.
Но в эту
минуту дверь соседней комнаты отворилась, и оттуда
появилась m-me Старосмыслова.
Через несколько
минут спаситель
появился с бесчувственной женщиной на руках.
Все благоприятствовало ему. Кареты у подъезда не было. Тихо прошел он залу и на
минуту остановился перед дверями гостиной, чтобы перевести дух. Там Наденька играла на фортепиано. Дальше через комнату сама Любецкая сидела на диване и вязала шарф. Наденька, услыхавши шаги в зале, продолжала играть тише и вытянула головку вперед. Она с улыбкой ожидала появления гостя. Гость
появился, и улыбка мгновенно исчезла; место ее заменил испуг. Она немного изменилась в лице и встала со стула. Не этого гостя ожидала она.
Полюбовавшись им
минуты с две, Санин хотел было заговорить, нарушить эту священную тишину — как вдруг дверь из соседней комнаты растворилась, и на пороге
появилась молодая, красивая дама в белом шелковом платье, с черными кружевами, в бриллиантах на руках и на шее — сама Марья Николаевна Полозова.
Минут десять спустя Марья Николаевна
появилась опять в сопровождении своего супруга. Она подошла к Санину… а походка у ней была такая, что иные чудаки в те, увы! уже далекие времена, — от одной этой походки с ума сходили. «Эта женщина, когда идет к тебе, точно все счастье твоей жизни тебе навстречу несет», — говаривал один из них. Она подошла к Санину — и, протянув ему руку, промолвила своим ласковым и как бы сдержанным голосом по русски: «Вы меня дождетесь, не правда? Я вернусь скоро».
Каждое движение умирающего, каждое его слово немедленно делались известными в Головлеве, так что Иудушка мог с полным знанием дела определить
минуту, когда ему следует выйти из-за кулис и
появиться на сцену настоящим господином созданного им положения.
Головлев окончательно поворачивается лицом к проселку, и через пять
минут уже далеко мелькает его серый ополченский картуз, то исчезая, то вдруг
появляясь из-за чащи лесной поросли.
Личнику Евгению Ситанову удалось ошеломить взбесившегося буяна ударом табурета по голове. Казак сел на пол, его тотчас опрокинули и связали полотенцами, он стал грызть и рвать их зубами зверя. Тогда взбесился Евгений — вскочил на стол и, прижав локти к бокам, приготовился прыгнуть на казака; высокий, жилистый, он неизбежно раздавил бы своим прыжком грудную клетку Капендюхина, но в эту
минуту около него
появился Ларионыч в пальто и шапке, погрозил пальцем Ситанову и сказал мастерам, тихо и деловито...